Исида
Имя богини, вероятно, означает «сиденье», «трон» и идентично знаку, который она несет на своей голове. Таким образом, Изида, очевидно, была первоначально олицетворением тронного места и тем самым имела особое отношение к царю, чьей символической матерью она является. В мифе она нашла мертвого брата и мужа Озириса, от которого зачала сына Гора и которого похоронила и вместе со своей сестрой Иефтидой оплакивала. Сетующие богини изображались в символическом облике двух хищных птиц (коршунов). На стенках гроба она изображается в человеческом обличье и с распростертыми крыльями, чтобы обеспечить защиту умершим и подгонять к ним воздух жизни. Изида почиталась как «колдунья», которая могла защитить сына Гора — и вместе с ним также земных детей — от змей, хищных животных и других опасностей. В период Нового царства Изида тесно связывалась с Хатор, внешние признаки которой (коровьи рога с солнечным диском) она перенимает. У древних египтян богиня считалась «глазом Ра», Платон же, напротив, воспринимал ее как лунное божество. В эллинистический период Изида была защитницей мореплавателей и получила в качестве атрибута руль корабля.
• Изида и Нефтида приветствуют священного быка Аписа, несущего мешок с частями тела Озириса.
Многоцветность есть знак жизненной силы. Символическая значимость пестрых одежд египетской Исиды с особой выразительностью передана Плутархом: "Что касается одежды, то у Исиды она пестрого цвета, ибо принадлежа к материи, энергия её становится всем и все в себе заключает: свет и тьму, день и ночь, огонь и воду, жизнь и смерть, начало и конец. Одеяние же Осириса не приемлет тень и пестроту и является одним чистым подобием света, ибо начало - беспримесно, и ни с чем не смешано первичное и сверхчувственное" (Плутарх. Об Исиде и Осирисе. 77). Пантеру и Исиду сближают не только пестрота внешнего вида. В каждой из них сосредоточена энергия космических рождений, и обе они источают волшебный запах. Согласно Плутарху, тело и волосы Исиды излучали удивительный аромат (Плутарх. Об Исиде и Осирисе. 15). То, что Плутарх далее говорит об Исиде, полностью приложимо к Пантере: "Исида есть женское начало природы и она вмещает в себя всякое порождение, почему Платон восхваляет её как "кормилицу" и как "всеобъемлющую", а большинство - как "многоименную" из-за того, что она принимает всяческие виды и формы, изменяясь по воле разумного начала" (Плутарх. Об Исиде и Осирисе. 53). Многоцветность пантеры соотносится с бесконечной чередой зачатий, - обстоятельством, умалчиваемым автором "Физиолога". Однако языческая полнота жизни оказалась не до конца скрытой под покрывалом христианского смирения. У Данте радужное многоцветие Ада тождественно греховной фантасмагории лжи. В семнадцатой песне Ада Данте встречает великана со змеиным телом "в узоре пятен и узлов цветистых", на чьем хребте путники сходят в глубину: таков Герион - "образ омерзительный обмана" (Ад. XVII. 13-18)[1]. На миниатюрах средневековых бестиариев шкура пантеры разрисована яркими сочными красками. В этом можно видеть отражение глубинной памяти о сакральной пестроте. Рассмотрим различные аспекты обозначенной темы. Согласно Павсанию, бог-хранитель города Элиды был изображен в хламиде, усеянной звездами (Павсаний. VI. 25. 4). Откликаясь на разные слухи о мифологических персонажах и считая их ложью, Павсаний произносит не очень ясную фразу: "Слыхал я и многое другое, будто грифы в таких же пятнах, как и леопард" (Павсаний. VIII. 2. 7). Выше говорилось о Кибеле, в свиту которой входят грифоны. В басне Эзопа "Лисица и барс" эти звери спорят между собой, кто из них красивее. Барс на все лады хвастался своей испещренной шкурой. А лисица в ответ заявила, что у нее столь же изощрена душа (Басни Эзопа. 12; См.т.ж.: Плутарх. Пир семи мудрецов. 12). Из описания Иосифа Флавия известно, как выглядел занавес в Иерусалимском Храме. Храм имел два помещения; во внутреннее вели золотые двери в 50 локтей высоты и 16 ширины. "Перед дверьми висел, скрывая их, такой же величины занавес вавилонской работы, расшитый гиацинтом, виссоном*, багрецом и пурпуром**, - произведение, достойное всяческого удивления. Подобное смешение материалов не было случайным, но долженствовало служить подобием мироздания: багряница обозначала огонь, виссон - землю, гиацинт - воздух, а пурпур - море. Багряница и гиацинт были избраны для этой цели по сходству цвета, а два остальных - из-за своего происхождения, так как виссон происходит от земли, а пурпур - от моря. Шитье на занавесе представляло собой полный обзор неба, за исключением знаков зодиака" (Иосиф Флавий. Иудейская война. V. 5. 4). Пестрота смешанных красок выступает подобием мироздания, шкура пантеры также может быть уподоблена Космосу.
- Виссон - лен; Павсаний (Описание Эллады. V. 5. 2) пишет: "Лен же в Элладе по своей тонкости не уступает еврейскому, но он не такой золотистый".
- Пурпур, скорее всего, - ткань, окрашенная в красный цвет веществом, добываемым из морских раковин, см.: Павсаний. Описание Эллады. III. 21. 6.
Плутарх в "Застольных беседах", задавшись вопросом, каков бог у иудеев, рассуждение на эту тему вложил в уста афинянина Марагена - участника дионисийских таинств, который утверждает, что это Дионис. Мараген объясняет, что иудейские обряды напоминают дионисийские: первосвященник во время праздника носит на голове лидийскую митру, одет в оленью шкуру, шитую золотом, и длинный хитон, с одежды у него свешиваются колокольчики, как у вакхантов (Плутарх. Застольные беседы. IV. 6. 2). Согласно описанию Иосифа Флавия, одеяние первосвященника Иерусалимского Храма выглядело более впечатляюще: "Для совершения службы он надевал пояс, покрывавший ему бедра вплоть до чресел, и нижнюю одежду из льна, а сверху облекался в облегающую тело и спускающуюся до самых пят гиацинтовую одежду, обшитую кистями. На этих кистях висели, чередуясь друг с другом, золотые колокольчики и гранатовые яблоки: первые долженствовали служить символом грома, а вторые - молниями. Верхняя одежда прикреплялась к груди разноцветной повязкой, сплетенной из пяти лент тех же самых материалов - золота, пурпура, багряницы, виссона и гиацинта, - из которых, как мы уже рассказывали, были сотканы храмовые занавески. Из них же было сделано и наплечное одеяние, но золота в нем было больше, чем остальных материалов. [...] Голову покрывала тиара: она была из висона, а сверху увенчивалась гиацинтовой тканью; вокруг нее шел ещё один венец, золотой, с вырезанными в нем священными буквами, именно, четырьмя гласными. Однако это облачение он надевал не во всякое время (обыкновенно он носил более простые одежды), а лишь тогда, когда вступал в Святая Святых" (Иосиф Флавий. Иудейская война. V. 5. 7). Для нас важно следующее: пестрые одеяния и украшения первосвященника воспринимались сторонними наблюдателями как одежда из пестрой оленьей шкуры. Истинным гимном земным творениям звучат слова Иеронима Стридонского в "Письме к Фабиоле": "Итак, справедливо, что первосвященник Божий, нося на одеждах своих изображение всех тварей, показывал тем самым, что все нуждается в милосердии Бога; а когда приносил Ему жертвы, - жертвы эти были искупительными за весь мир; так что, и словом и одеждою, он молился не за детей, не за родных и близких, а за все творение"[2]. Подобно тому, как мифическая пантера собирает вокруг себя всех животных, первосвященник облачается в одеяние, покрытое изображениями всех тварей. Разница лишь в том, что в ритуале символы животных сведены до уровня условных знаков. В апокрифическом "Завещании Авраама", популярном в Средние века, Бог посылает Смерть за Авраамом, предварительно повелев ей скрыть дикость, гниль и горечь и навлечь красоту, чтобы она своим появлением не испугала праведника. "Услышав сие, отошла Смерть от лица Всевышнего и навлекла на себя одежды блестящие, и сделала облик свой подобным Солнцу, и стала красива и прекрасна превыше всех сынов человеческих. [...] И вот, аромат благоуханный начал доходить до него и сияние света. Обернувшись же, увидел Авраам Смерть, идущую к нему во многой красе и славе". Авраам, не поверив тому, что перед ним Смерть, просит её явиться в истинном обличье. "Тогда совлекла с себя Смерть всю свою красоту и прелесть, и всю славу и вид солнцеподобный, который приняла, и облачилась в одежды тирана. И сделала лик свой мрачным - лютее, чем лик всевозможных зверей, и всяческой нечистоты не-чистее. И явила она Аврааму головы дракона огненные числом семь, и лики числом четырнадцать, дышащие огнем и великою лютостью: и темный лик, и мрачный лик ехиднин, и лик кручи ужаснейшей, и лик аспида лютый, и лик льва ужаснейшего, и лик змеи рогатой и василиска"[3] Превращения в облике Смерти возвращают нас к теме противостояния благоухающей пантеры и зловонного дракона.
- Исида — егип. ,s.t; греч. S.Іsis
В египетской мифологии богиня плодородия, воды и ветра, символ женственности, семейной верности, богиня мореплавания (см. рис.). Культ И. пользовался широкой популярностью в Египте и далеко за его пределами, особенно со времени эллинизма. В греко-римском мире её называли «та, у которой тысяча имён». И. — дочь Геба и Нут, сестра Осириса (и его супруга), Нефтиды, Сета, мать Гора (см. рис.). Основные повествования об И. тесно переплетены с мифом об Осирисе. В мифах И. обычно выступает как верная и преданная супруга. После убийства Осириса Сетом она, отыскав тело мужа, погребла его и, зачав от мёртвого Осириса, родила сына Гора, который должен был отомстить Сету. В мифах подробно описывается жизнь И. в болотах дельты Нила, где она, спасаясь от преследований Сета, воспитала сына Гора. Однажды в её отсутствие ядовитая змея ужалила «прекрасного, золотого, невинного младенца. Его тело было неподвижно, его сердце было бессильно, не бились сосуды его тела» («Исида и Гор в болотах Дельты», текст т. н. стелы Меттерниха (см. рис.)). И. подняла крик, призывая на помощь богов и людей. Бог мудрости Тот успокоил несчастную мать и своими заклинаниями исцелил Гора. Когда Гор подрос, И. явилась с ним на суд эннеады (девятки богов) и стала требовать для него, как законного сына Осириса, царский престол. По настоянию Сета она была отстранена от участия в судебном разбирательстве. Боги-судьи собрались на Внутреннем острове и строго запретили перевозчику Немти доставлять туда И. Однако мудрая богиня перехитрила Сета. Приняв образ старухи, она подкупила перевозчика золотым кольцом, и он переправил её на заповедный остров. Там она превратилась в прекрасную девушку и рассказала Сету вымышленную историю о сыне пастуха, которого ограбил какой-то чужеземец, лишив его стад умершего отца. Сет возмутился незаконностью такого поступка и воскликнул, что чужеземца следует побить палкой. Этим он невольно осудил самого себя и признал, что наследство отца должно быть передано сыну.
В дальнейших спорах и столкновениях Гора с Сетом И. помогала своему сыну. Когда жизненная сила Сета проникла в руку Гора и наполнила её отравой, то И. оторвала руку и заменила её здоровой. Она добилась осуждения Сета и признания царём Египта своего сына. Имя И. упоминается почти во всех религиозно-магических текстах, посвящённых Осирису. О ней идёт речь в мифе о споре Гора с Сетом (сохранившемся на папирусе Честер Битти I). В некоторых вариантах мифов (миф о Ра и змее, сказка о фараоне Хуфу и чародеях) И. действует вполне самостоятельно и Осирис даже не упоминается. В магических текстах, написанных на т. н. стеле Меттерниха, об Осирисе упоминается лишь вскользь, а И. стоит на первом плане («Гор и Исида в болотах Дельты» и другие тексты). В мистериях, посвящённых смерти и воскресению Осириса, Осирис безмолвствовал (фигурировала его статуя, которую опускали, подымали и поворачивали), зато И. и её сестра-помощница Нефтида (их изображали жрецы) произносили длинные речи, оплакивая Осириса («Призывания И. и Нефтиды» (см. рис.). Отношение И. к Осирису и Гору считалось в Египте и затем в античном мире поучительным примером семейных добродетелей. Однако такая трактовка образа И. не являлась изначальной. Сохранилось глухое воспоминание об И., выступающей на стороне Сета, злейшего врага её мужа и сына. При этом даётся объяснение такого поведения. Когда она, заступившись за сына, вонзает свой гарпун в Сета, тот восклицает: «Что сделал я против тебя, сестра моя Исида? Позови свой гарпун, да отпустит он меня, ибо я брат твой по матери!». Потом он говорит, что Гор является для И. чужеземцем (то есть принадлежит не её роду, а роду своего отца). Смущённая этими речами, И. отзывает свой гарпун и разъярённый таким предательством Гор отрубает своей матери голову. Этот вариант мифа является глубоко архаическим. И. поступает здесь в соответствии с нормами материнского права, когда брат по материнской линии является самым близким человеком. Гор, как представитель нового поколения богов, действует уже по нормам отцовского права. Он теснее связан с отцом, а для матери менее дорог, чем родной брат. Этот древнейший вариант мифа был затем искусственно включён в свободное изложение мифа о споре Гора с Сетом, хотя он совершенно не вяжется с общей тенденцией повествования.
В мифе о Ра и змее И. выступает как злая волшебница. Она создает и насылает на верховного бога Ра ядовитую змею. Ужаленный бог молит «великую чарами» И. об исцелении, и она спасает его только после того, как он открывает ей свое настоящее имя. Затем И. получает магическую власть над царем богов.
Подобно вавилонской богине Иштар, И. постепенно превращается из злой богини, которая борется за власть с богом Ра и враждует даже со своим сыном Гором, в добрую и благодетельную владычицу. Создается классический образ И. — любящей жены и матери, защищающей права своего мужа и сына. Первоначально И. почиталась в северной части дельты Нила и центром ее культа был город Буто. Она, вероятно, олицетворяла небо, и само ее имя (егип. Исет, «трон», «место») намекало на рождение ею солнечного бога Гора. Почитателями И. в первую очередь были обитавшие в районе Буто рыбаки. Согласно мифу, когда с Гором случилось несчастье, то они первыми прибежали к ней на помощь («И. и Гор в болотах Дельты» (см. рис.). Как богиня неба И. изображалась в виде коровы или женщины с коровьими рогами на голове. В дальнейшем (после создания гелиопольского пантеона, т. н. Великой эннеады) владычицей неба признается мать И. богиня Нут, а сама И. выступает уже в классическом образе супруги и помощницы Осириса.
Почиталась И. и как богиня ветра, создавшая его взмахами своих крыльев; соответственно ее (как и сестру Нефтиду) изображали в виде соколицы или крылатой женщины. Вместе с той же Нефтидой, а также богиней Хекет И. выступает как покровительница рожениц, облегчающая роды и определяющая судьбу новорожденных царей («Сказка о Хуфу и чародеях»).
Как супруга Осириса, И. воспринимает порой его функции. По сообщению греческого историка Диодора Сицилийского (следовавшего египетской традиции), она научила людей жать, растирать зерна; греки отождествляли И. с богиней Деметрой. Однако, как правило, функции земледельца выполняет сам Осирис. Наряду с представлением о водах Нила, вытекающих из тела Осириса, существовало представление о разливе великой реки, переполненной слезами И., горюющей по супругу. Судя по античной традиции, И. была владычицей не только речных, но и морских вод и покровительницей моряков. Возможно, что это представление восходит к ранним египетским верованиям. Сохранились изображения И. с лодкой в руках.
Ни одно египетское божество (за исключением Сераписа) не получило такой широкой популярности в греко-римском мире, как И. В 4 в. до н. э. храм И. был построен в Пирее, во 2 в. до н. э. на острове Делос. Известны также святилища И. в Тифорее (близ Дельф), в Кенхрее (около Коринфа) и других местах Греции. В Италии культ И. распространяется начиная со 2 в. до н. э.; воздвигаются храмы И. в Риме, Помпеях, Беневеяте и других городах. Имеются памятники, свидетельствующие о культе И. в Галлии, Испании, Британии. Если сначала её культ связан с культом Осириса, то в греко-римскую эпоху он приобретает самостоятельное значение, и И. выдвигается на первый план, принимая на себя многие функции Осириса. Об И. писали многие античные авторы (с благоговением Плутарх и Апулей, с иронией Лукиан из Самосаты и Ювенал).
Культ И. повлиял на христианскую догматику и искусство. Образ богоматери с младенцем на руках восходит к образу И. с младенцем Гором. Статуэтки И. сохранялись как реликвии в некоторых средневековых церквах (в Сен-Жермене, Кёльне).
Образ И. получил отражение в поэзии [напр., у О. Уайльда («Сфинкс»), В. Брюсова («Жрец Исиды», «Встреча») и др.].
Лит.: Коцейовский А., Иератическая часть Берлинского папируса 3008. Призывания Исиды и Нефтиды, «Записки классического отделения Русского археологического общества», 1913, т. 7, с. 133-87; Mоpэ А., Мистерии Изиды, в его кн.: Цари и боги Египта, пер. [с франц.], М., 1914, с. 171—225.
Д. Г. Редер
[Мифы народов мира. Энциклопедия: Исида, С. 7 и далее. Мифы народов мира, С. 3431 (ср. Мифы народов мира. Энциклопедия, С. 571 Словарь)]