Ад, место наказания грешников

ад < греч. άδης, Άιδης, Άϊδης (ср. Аид, Гадес) преисподняя — лат. (Locus) infernus — «нижнее место» > итал. Inferno, франц. l’Enfer — нем. Hцlle, англ. Hell — «место сокрытия»; ср. др.-сканд. hel — Хель пекло (в слав, языках, напр. польск. piekto, букв. — «смола») ———— В христианских представлениях часть «того света», место вечного пребывания и наказания отверженных ангелов и душ умерших грешников, претерпевающих муки за свои земные грехи. Представления об аде как антиподе неба и рая — сравнительно позднего происхождения и основываются на оформившихся понятиях о дуализме миров (небесного и подземного, светлого и мрачного), резком противопоставлении души и тела умершего, а также возникновение идеи загробных суда и воздаяния. С христианской концепцией ада как темного и мрачного низшего мира близки представления о преисподней в дохристианских религиях (евр. шеол, греч. аид), изобилующие сценами наказаний особо безбожных людей. В особенности это касается Тартара (часть Гадеса) у которого христианское искусство заимствовало и теологически обогатило некоторые характерные черты. Наиболее устойчивая конкретная черта ада в Новом завете — это упоминание огня; уже в кумранских текстах ад назван «мраком вечного огня» и говорится о наказании «серным огнём». Символический характер адского пламени выявляется через очевидную цитатность соответствующих мест: уподобление ада «печи огненной» соотносится с контекстом популярных легенд о каре, которой были подвергнуты Авраам и гонители трёх отроков; образ ада как «озера огненного и серного» — с ветхозаветным повествованием о дожде огня и серы над Содомом и Гоморрой. Символика огня получает особенно глубокие измерения, поскольку огонь — это метафора для описания самого бога: — Яхве — «огнь поядающий»; — явление духа святого — «разделяющиеся языки, как бы огненные»; — причастие сравнивается в православных молитвах с огнём, очищающим достойных и опаляющим недостойных. Отсюда происходит представление о единстве о единосущности адского и божественного огня как жара бога, составляющего блаженство достойных, но мучительного для чуждых ему и холодных жителей ада. Подобное восприятие ада не раз возрождалось писателями-мистиками средневековья, а также в художественной и философско-идеалистической литературе нового времени. Представления об одуряющей серной вони адского пламени восходят, вероятно: к долине Енном (букв. Ге-Енном > «геенна», в исламе — «джаханнам») близ Иерусалима, где в древности возжигались жертвы, а позже палили мусор; к наблюдениям явлений вулканического характера. Наглядно-материальные, детализированные картины потусторонних кар, которые в дохристианскую эпоху описываются как подобие земных пыток и казней, но превосходящие их. Такие представления присущи как мифологии, связанной с египетским культом Осириса, или древнеиранским дуалистическим религиозно-мифологическим представлениям, так и философской «мифологии» пифагорейцев и Платона. Но в канонических ветхозаветных текстах, описывающих Шеол подобные мотивы практически отсутствуют. Нет чувственной детализации адских мучений и в Новом Завете, хотя тема Страшного Суда и ада занимает в нём важное место: состояние пребывающего в аду описывается не извне (как зрелище), но изнутри (как боль); упоминания об аде в притчах Иисуса Христа рефреном замыкаются словами: «там будет плач и скрежет зубов»; ад определяется как «мука вечная», «тьма внешняя»; Пребывание в аду — это не вечная жизнь, хотя бы в страдании, но мука вечной смерти; когда для него подбирается метафора, то это не образ пытки, а образ умерщвления (осужденного раба из притчи «рассекают»), а сам страждущий в аду сравнивается с трупом [ветхозаветные слова о трупах отступников — «червь их не умрёт, и огонь их не угаснет» трижды повторены Иисусом Христом об отверженных в аду]. Однако одновременно создаются чувственно-детализированные картины ада и адских мучений, рассчитанные на устрашение массового воображения. Ад рисуется как: застенок божественной юстиции, в котором царствует сатана с бесами (чертями) в роли усердных палачей; место чувственных пыток, применяемых за различные категории грехов по некоему потустороннему уголовному кодексу. Подробности адских мук в изобилии содержатся в многочисленных апокрифах и «видениях» из которых наиболее известны: раннехристианский «Апокалипсис Петра» — нач. II в.; ~ «Апокалипсис Павла» — различные слои текста от I или II в. до V в.; византийский «Апокалипсис Анастасии» — XI или XII в.; западноевропейское «Видение Тунгдала» — сер. XII в., позднейшие переработки. В соответствии с духом архаического судопроизводства виновный терпит кару в погрешившем члене своего тела, вообще род наказания наглядно отвечает роду преступления: клеветники, грешившие языком, за язык и подвешены; лжесвидетели, таившие в устах ложь, мучимы огнём, наполнившим их рот; ленивцы, в неурочное время нежившиеся в постели, простёрты на ложах из огня; женщины, вытравлявшие плод, обречены кормить грудью жалящих змей, и т. д. сладострастники обгладываются жабами, их кусают за грешные члены змеи. В более позднем искусстве: похотливые, терзаемые демонами, погружены в адский огонь; гомосексуалисты вертятся на вертеле; обжоры валяются в грязи или демоны вынуждают их пожирать несъедобную пищу; завистливые наполовину погружены в замерзшую реку; гордецы гнутся под глыбами, которые они, подобно Сизифу, тащат на своих плечах. С большим интересом трактуется эта тема и во многих «духовных стихах» русского фольклора: «И грешником место уготовано - Прелютыя муки, разноличныя. Где ворам, где татем, где разбойникам, А где пияницам, где корчемницам, А где блудницам, душегубницам? А блудницы пойдут во вечный огонь, А татие пойдут в великий страх, Разбойники пойдут в грозу лютую; А чародеи от идут в тяжкий смрад, И ясли их будут змеи лютыя; Сребролюбцам место — неусыпный червь; А мраз зело лют будет немилостивым; А убийцам будет скрежет зубный; А пияницы в смолу горячую; Смехотворны и глумословцы на вечный плач; И всякому будет по делом его». Свирепость всех этих представлений, однако, позволяет понять, что они служат лишь выражением надежды на то, что совершенные на земле несправедливости не могут быть вечно неискупимы, даже если в нашем мире об этом говорится как о справедливой мере наказания. Эта тысячелетняя литературно-фольклорная традиция, содержавшая актуальные отклики на условия народного быта, но консервативная в своих основаниях, уходит своими корнями в дохристианскую древность; она унаследовала топику позднеиудейских апокрифов (напр., «Книги Еноха», II в. до н. э)., направление которых непосредственно продолжила, но переняла также и мотивы языческих (греческих, особенно орфических, отчасти египетских) описаний загробного мира. Уже само слово Aidns (легитимированное греч. текстом Библии как передача евр. «шеол») образовало мост между христианскими понятиями и языческой мифологией аида; характерно, что в византийских проповедях (напр., у Евсевия Кесарийского, III—IV вв.) и гимнах (у Романа Сладкопевца, конец V—VI вв.) на сошествие во ад (Иисуса Христа), а также в византийской иконографии фигурирует олицетворённый Аид, совещающийся с сатаной, созывающий для борьбы свою рать, держащий грешников на своём лоне, которое являет собой дьявольскую травестию лона авраамова. Популярные перечни, приводившие в систему казусы преступления и возможности наказания, переходили, чуть варьируясь, из века в век, из эпохи в эпоху, из одной этнической, культурной и конфессиональной среды в другую; и это относится не только к ним. Так, мотив дарования грешникам сроков временного отдыха от мук ада характерный для расхожей послебиблейской иудаистической литературы, встречается и в христианских апокрифах (напр., в визант. и слав. рассказах о хождении богородицы по мукам), где сроки эти переносятся с субботы на время между страстным четвергом и пятидесятницей. Частый образ справедливого наказания в потустороннем мире, восходящий к древним представлениям персидской мифологии образцам — мост, подобно лестнице Иакова соединяющий землю и небо. Он упоминается в «Диалогах» Григория Великого; добродетельные легко его пересекают, а порочные падают в адское пламя. Для средневекового христианина ад — царством Сатаны и инверсия Небес как «места обитания» Бога. Логическое упорядочение представлений об аде породило для средневекового религиозного сознания ряд затруднений в согласовании: во-первых, отнесения окончательного приговора грешной душе к эсхатологическому моменту страшного суда с представлением о том, что душа идёт в ад немедленно после смерти грешника; во-вторых, бестелесности души с материальным характером мучений; в-третьих, предполагаемой неминуемости ада для всех нехристиан с невинностью младенцев, умерших некрещёными, или праведных язычников. Ранние христиане воспринимали любое (кроме райского) состояние души до страшного суда как принципиально временное; лишь впоследствии, когда сложилась статичная картина универсума с раем вверху, адом внизу и стабилизировавшимся на иерархической основе «христианским миром» посредине, этот принцип временности был забыт (что выявилось, между прочим, в конфессиональной полемике по вопросу о чистилище). В средние века полагали, что муки ада ныне — лишь тень мук, которые наступят после страшного суда, когда воссоединение душ с воскресшими телами даст и раю и аду окончательную полноту реальности. Попытка разрешить третье затруднение побудила постулировать (в католической традиции) существование преддверия ада — лимба, где пребывают невинные, но не просвещённые благодатью христианской веры души, свободные от наказаний. В качестве еретической в Европе была предана проклятию идея апокатастасиса, то есть представление о происходящем в конце времен всеобщем очищении от грехов, включая и тех, кто находится в аду, и умиротворении. Близки понятию ада: греч. Тартар, индуистск. и буддийск. Нарака, кит. Диюй, мусульм. Джаханнам. Основные значения:

00-02-656-000.jpg См. также: Джаханнам Рай Загробный мир Чистилище Геенна Аид Шеол Тартар Хель Миктлан Нарака Диюй Страшный суд Сошествие во ад Чёрт Лазарь Данте и Вергилий Царская свадьба Мудрые и неразумные девы Орфей Плутон Похищение Прозерпины Огонь Пещера Мост Чинват

Античность

Для древней погребальной иконографии этрусков характерны пессимистические представления о потустороннем мире, населённом рогатыми, остроухими и со змеями в руках подземными божествами и демонами. Более поздние образы рисуют потусторонний мир умиротворенным (в духе островов блаженных).

Античный Гадес состоит из трех уровней:

• Поля Асфоделий (мир чистилища, limbo), где находятся души, обречённые за грехи на вечное странничество;
• Елисейские Полея, где пребывают души праведников;
• Тартар — место наказания грешников и злодеев (Иксион, Сизиф, Тантал, Титий).

Три судьи Гадеса: Триптолем, Эак, Радамант.

В Гадес за умершей Эвридикой спускался Орфей, но потерял её, нарушив запрет оглядываться на обратном пути.

Северная традиция

Подобием ада у германцев могут быть названы:

• Хель, куда отправляются все умершие «соломенной» смертью (то есть в постели);
• Нифльхейм — пристанище воинов, которых валькирии не избрали в воинство Одина.

Славяне

У всех славян, прежде всего южных и восточных, книжные (церковные) представления об аде смешиваются с народными либо сосуществуют с ними, находясь нередко в противоречивом отношении даже в одних и тех же традициях. Православная книжная и народная традиция противопоставляет ад раю, а католическая с XII в. выделяет на «том свете» еще и чистилище. Наиболее архаичными верованиями можно считать те, по которым ад и рай территориально не расчленены, так что обитатели «того света» мучаются или блаженствуют по соседству. Такие представления отмечены, например, в полесских обмираниях, то есть в рассказах о посещениях «того света». Ад и рай воображаются то на небе, то на острове, то за морем, подобно ирию. В народной духовной поэзии ад и рай разделяет: огненная река — в русской, стена — в сербской (Косаница в Черногории), большая ограда — ~ (Старая Пазова в Среме). Согласно сербским верованиям, все покойники находятся на небе (а не под землей или в «нижнем» мире), где ад и рай четко разделены (Косово), при этом рай занимает лучший, утопающий в цветах участок, а небесный ад занимает участок, где кипит деготь и мучаются грешники — Гружа, центральная Сербия, рай и ад расположены на небе так, что рай выше ада, населенного змеями и чертями, объятого тьмой и дымом и навсегда лишенного солнечного света — Косаница. В Боснии рай мыслится на небе, а ад — под землей, при этом ад весь охвачен огнем и у грешников горит то глаз, то рука, то все они варятся в котле (Височская Нахия). Такая картина ада типична для большинства славянских представлений. Редкие примеры размещения ада на земле отмечены у гуцулов — на острове посреди моря, у белорусов (Гродненщина) — на краю света в виде огромной горы, посреди которой горит огонь и кипят котлы с грешниками. Синоним ада — преисподняя отражает представления об аде, находящемся под землей, совпадающие или восходящие к древнееврейскому ветхозаветному представлению о нём как о «рве преисподнем», «царстве мрака», «стране тьмы и сени смертной», где сам свет подобен темной ночи. Сам ад мыслится как: место обитания бесовской силы; ~ место вечно пылающего огня — ср. церковнославянское «геенна огненная»; ~ вечного мрака, как глубокое темное подземелье — Польша), озеро кипящей смолы — восточная Польша. Из последнего происходит название ада в восточное Полесье — смола, которое соотносится с древнеславянским представлением об аде как о «пекле». В Белоруссии было распространено верование, что ад — пекло, находится под землей в болоте, что сама земля натянута, как кожа или шкура, над водой, а в этой воде на самом дне помещен ад, наполненный грешниками и чертями. Ими управляет самый старый черт Анцыпар, Ничыпар, постоянно живущий в аду «на 12 цепях, за 12 дверями». Подобные представления об аде известны в сказках и быличках. Небольшие, но глубокие ямы на лугу и болоте белорусы зовут «чертовыми окнами»: это вход в ад. Он может мыслиться у славян и как пропасть, овраг, пещера, колодец и быть входом на «тот свет» вообще. Для книжной апокрифической традиции характерны представления о «вратах адовых», охраняемых стражниками-чертями, львом — у западных славян, собакой — у южных славян, змеей — у русских старообрядцев. Путь души на «том свете» проходит через мост в виде тонкого волоса, бревна, настила и т. п. (часто его ширина зависит от греховности души), пролегающего над адом — пропастью, кипящей смолой и т. п. Грешные души срываются и падают в ад, а праведные проходят в рай. Мотив моста-волоса хорошо известен южным и отчасти восточным славянам. На Витебщине в печь хозяйка бросала три полена дров, для того чтобы они ей потом послужили кладками при переходе в рай через адскую реку. Ад — место вечных мук, отсюда диалектное болгарское (Родопы) и македонское (Прилеп) название ада вечна. Грешники мучаются вечно в огне, смоле, реже в воде, их бьют раскаленными прутьями, их пожирают змеи, черви, их подвешивают на крюке за ребро, за язык, они лижут раскаленную сковороду, страдают от жажды, голода, от капающей на голову раскаленной серы. Восточные славяне считали, что муки в аду прекращаются на Благовещение и с Пасхи до Вознесения. После Страшного суда адским мукам будут подвергнуты и бесы, а некоторые грешники будут от них освобождены.

Смотри также: • Обмирание

Мезоамерика

Похожим на ад представляется подземный мир ацтеков Миктлан.

Иран

Идея, аналогичная понятию апокатастасиса, присутствует в парсизме: «…и земля преисподней обретет благословение вселенной вновь».

Буддизм

С адом как посмертным воздаянием за грехи может быть сопоставлена жизнь, которую живущий неправедно зарабатывает себе в будущих неблагих воплощениях.

Тситигархарайя — место сострадательной любви в буддизме Махаяны, куда нисходят бодхисатвы, которые учат и спасают страдающих там грешников, обнаруживает некоторое сходство с христианской концепцией вечного ада и сюжетом схождения Христа в ад.

Своеобразные представления об аде свойственны восточно-азиатскому буддизму, рисующему его как разработанный институт наказания. Господин преисподней Эмма-о со своим судейским жезлом (символ его полновластия) приговаривает грешников к мучениям в одной из 16-ти областей огня или льда, откуда можно спастись только молитвами живущих. В залах японских храмов устанавливаются натуралистичные деревянные фигуры, изображающие самого властителя потустороннего мира осужденных, влекомых и истязаемых демонами, подручными средствами которых служат мечи, растяжные скамьи, железные прутья и позорные колодки.

Библия / Ветхий Завет

Пророк Исаия говорит, что восстающие на Бога будут снедаемы огнём неугасимым.

Ислам

Согласно Корану ад имеет 7 дверей (ступеней), предназначенных для:

• грешников, поклоняющихся истинному Богу;
• христиан;
• евреев;
• сабеистов;
• колдунов;
• идолопоклонников;
• лицемеров.

Исламское предание сообщает, что адский огне, в семьдесят раз жарче земного, а тела обреченных увеличиваются в размерах, чтобы повысить их способность к восприятию и увеличить их страдания.

В суфийском мистицизме отвергается представление о вечном проклятии, о чём, по мнению Гарде (1956 г.), свидетельствуют, например, изречения Абу Йязида (Байязида) Тайфура аль-Бистами (ум. 874).

«Так как же быть с преисподней? В день суда непременно я стану с обреченными и скажу Тебе: возьми меня в искупление — а не сделаешь этого, я докажу им, что Твой рай всего лишь детская забава…»

«О Аллах, коль Ты во всезнании своем о будущем предусмотрел, что одно из Твоих созданий обречешь на муки, то увеличь мое бытие настолько, чтобы никто больше там не поместился».

Эмблематика

EMSY, 281

Оккультизм

«На эзотерическом уровне» Сошествие во Ад:

• соответствует первым убывающим дням, прелюдии зимы в противоположность Восхождению, которое приходится на промежуток от первого дня весеннего равноденствия до 24 июня.
• воплощает аллегорическую смерть, уход посвященного от собственной мирской природы в темную ложу масонских размышлений;
• ~ переход от черного к белому у алхимиков (ср. представления о черном ягненке, который со временем становится белым пасхальным).

Психология

Преобладающие в древности представления о загробном мире как ужасном месте невыразимых мучений душ усопших, после того как они предстали перед Судом — символ сознания или сверх-Я в юнгианской психологии.

По мнению Диля (Поля Дьеля), ад — обиталище как символа подавления Плутона/Гадеса, так и бога плодородия, отца богатств с рогом изобилия в руке. Таким образом ад:

• заключает в себе все созидательные ценности (творческий потенциал бессознательного, обнаруживаемый в результате погружения в глубины Я), которые, однако, не в полной мере используются;
• символизирует ночное море бессознательного, которое необходимо переплыть, чтобы достичь другого берега;
• ~ начало процесса индивидуации, который начинается со спуска в глубины собственного Я, где «в тишине и спокойствии человек способен обрести себя».

«Католический» ад воплощает отчаяние, ожесточение во грехе и заблуждение вследствие полной и необратимой неспособности к позитивным переменам.

Ассоциируемый с мраком, рассматривается как символ страхов, которые внушают (первобытным людям) ночь, холод и одиночество.

Связываемый с пожирающим, испепеляющим и разрушающим пламенем, ад символизирует сожаление, душевные страдания, муки ревности и зависти.

Искусство

Древнейшие из сохранившихся памятников с изображением ада относятся ко 2-й половине VIII в.

В европейском искусстве картины ада восходят к широкому кругу источников — новозаветные тексты, апокрифы, сочинения «отцов церкви», трактаты теологов, литературные произведения. Подобные картины представлены г.о. в изображениях Страшного Суда, в том числе на миниатюрах в многочисленных рукописях Апокалипсиса и комментариев к нему VIII—XV вв., а также связанных с Откровением циклах гравюр, например, знаменитый «Апокалипсис» А. Дюрера. К теме ада и адских мук обращаются многие живописцы, особенно в XIV—XVI вв. — Джотто, Нардо ди Чоне, С. Лохнер, X. Мемлинг, Л. Синьорелли, X. Босх, Микеланджело и др.

В византийском искусстве ад изображается как бездна, огненный поток, иногда его олицетворением является Сатана или Аид. В иллюстрациях к Апокалипсису встречается и представление ада как огненного моря с телами грешников. Адские муки в ранних произведениях олицетворяет женская фигура в пламени со змеей на груди. Позднее в ряде сцен возникают образы пожирающего грешников драконоподобного червя или Сатаны с душой грешника на лоне.

Около XII в.в западноевропейском искусстве возникает образ входа в ад как всепожирающей разверстой пасти (глотки) Сатаны, Левиафана или дракона, в которую входят демоны и падшие души. Адский огонь иногда представляется в виде огненной печи или с котлом, стоящим в центре адского пламени. Всё более детализированным и изощрённым становится изображение адских мук, дьявола и его слуг.

Наиболее разнообразные представления об аде обнаруживаются в эпоху Возрождения, когда картины ада начинают обогащаться античными образами и персонажами (мёртвая маска — ?). В это время адская пасть постепенно уступает место образу зияющего пролома, подобному тому, через который Эней, ведомый кумской Сивиллой, спустился у Авернского озера в подземное царство. Более сложными по композиции являются картины, представляющие ад как гору с террасами, соответствующие семи последовательным ступеням осуждения на вечные муки.

Большое влияние на живопись эпохи Возрождения оказала «Божественная комедия» Данте. Практически все предшествующие мотивы получили своё поэтическое выражение в этом гениальном обобщении и преобразовании средневековых представлений об аде. Поэма представляет систематизированную «модель» ада как «опрокинутого», негативного образа небесной иерархии в виде достигающей центра земного шара воронкообразной пропасти, склоны которой опоясаны девятью уступами, отведёнными для мучения определённой категории грешников. На самом дне ада (в центре вселенной), вмёрзший в лёд Коцита Люцифер терзает в своих трёх пастях величайших грешников — «предателей величества земного и небесного». Эта чёткая последовательность кругов наказания отразилась, в частности, в росписях Нардо ди Чионе (Санта Мария Новелла, Флоренция)

«Божественная комедия» изобилует античными реминисценциями:

• в дантовом аду протекают реки античного аида, образующие единый поток, превращающийся в центре земли в ледяное озеро Коцит;
• охранником входа в ад служит трёхголовый Цербер;
• перевозчика душ умерших Харона, «бьющего веслом неспешных», Данте превращает в беса;
• степень наказания грешникам назначает Минос — один из судей античного аида, своим змееподобным хвостом, «обвивая столько раз вокруг тела, на сколько ей [душе] спуститься ступеней».

Живописное воплощение двух последних персонажей можно видеть в росписях Микельанджело (Сикстинская капелла, Ватикан).

Чёткая последовательность кругов ада, обстоятельная классификацией разрядов грешников, логико-аллегорическая связь между образами вины и кары за неё, наглядная детализация картин отчаяния мучимых и палаческой грубостью бесов — всё определило популярность «Божественной комедии» как художественного источника вплоть живописцев XX в. К иллюстрированию «Божественной комедии» обращались многие художник от Рафаэль, до У. Блейк, Г. Доре и С. Дали.

В связи с сюжетом Сошествия во ад находится образ «адских врат», частый в искусстве нового времени. Или — реже — он стал изображаться в виде портала здания. Иногда преисподняя напоминает город, окутанный дымом и охваченный огнем.

В древнерусской иконописи встречаются те же мотивы…

Литература

• Аверинцев С. С. Одноимённая статья в MNME
• Толстой Н. И. Ад // SMES
• Афанасьев А. Заметки о загробной жизни по славянским представлениям // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. М., 1861. Кн. 3 < SMES
• Соболев А. Н. Загробный мир по древнерусским представлениям. Сергиев Посад, 1913 [то же в книге: «Мифология славян». СПб., 1999] < SMES

Иллюстрации

00-02-901-000.jpg 00-02-901-001.jpg 00-03-771-000.jpg 00-02-657-000.jpg 00-02-658-000.jpg 00-02-655-000.jpg 00-02-654-000.jpg 00-03-433-000.jpg 00-03-369-000.jpg 00-00-518-003.jpg 00-00-515-000.jpg 00-00-506-003.jpg 00-00-271-000.jpg 00-00-268-000.jpg 00-00-649-002.jpg 00-03-547-000.jpg 00-03-552-000.jpg