Ваджашраваса
Древнеиндийский мифологический персонаж, известный из поздневедийской литературы. История Начикетаса с некоторыми вариациями рассказана в «Тайттирия-брахмане» и в «Катха-упанишаде»[1], продолжающих, видимо, одну и ту же традицию, связанную с «Чёрной Яджурведой». Отец Начикетаса, праведный брахман Ваджашраваса (другие его имена — Готама и Ауддалака Аруни), приносит в жертву всё своё состояние. Начикетас, полагая, что отец собирается принести в жертву и его, трижды обращается с вопросом: «Отец, кому ты меня отдашь?». Отец в гневе отвечает: «Смерти я тебя отдам!», то есть владыке смерти, хозяину царства мёртвых Яме. Начикетас отправляется к нему и проводит три ночи в обители Ямы, не получив пропитания. Возвратившись к себе, Яма находит Начикетаса, принимает его как почётного гостя и предлагает выбрать три дара. Начикетас просит сделать так, чтобы отец стал милостивым к нему. Яма обещает выполнить эту просьбу. Начикетас просит рассказать ему о небесном огне и о том, как, преодолев голод и жажду, обитатели небесного мира наслаждаются бессмертием, не зная ни страха, ни старости, ни смерти. Яма рассказывает Начикетасу об огне как начале мира и об устройстве жертвенного алтаря — составе его частей и их порядке[2]. Начикетас повторяет Яме сказанное им, и умилостивленный Яма даёт Начикетасу дополнительный дар: он называет небесный огонь именем Начикетаса — начикетас. Трижды возжёгший этот огонь и познавший эту триаду совершает три действия, преодолевает рождение и смерть, отбрасывая страх и печаль, достигает бесконечного покоя и радуется в небесном мире. Но Начикетас спрашивает Яму о самом главном, что беспокоило его ещё на земле с самого детства, — о том, что ожидает человека после смерти. Яма пытается уклониться от ответа на этот вопрос, он предлагает Начикетасу в дар сыновей, внуков, скот, золото, долгую жизнь, красавиц на колесницах, сопровождаемых музыкой, и т. п. Начикетас отказывается от всех этих даров:
Яма вынужден дать ответ и на эту, третью просьбу Начикетаса, потому что Начикетас заслужил этого. Яма противопоставляет приятное, к которому стремятся глупые ради мирского благополучия, благому, которому привержены разумные люди, стремящиеся к знанию. Только они могут постичь этот переход от жизни к смерти и самую высшую реальность. Но это постигается не рассудком, а самосозерцанием, преодолением и отказом от радости и от горя. Яма рассказывает Начикетас, как от незнания перейти к знанию, и сравнивает этот переход с разожжённым огнём начикетасом:
Далее Яма говорит о священном слоге Ом и его символике, о постижении высшего атмана, который сравнивается с владельцем колесницы, тогда как тело — с колесницей, рассудок — с колесничим, разум — с поводьями, чувства — с конями, предметы, восприятия — с дорогой[5], о иерархии[6]. История Начикетаса представляет собой образец философского мифа с сильными элементами рационалистического умозрения. В этом смысле он соприкасается с другими образцами древнеиндийского умозрения, знания (veda), принадлежащими уже к философско-религиозной традиции и к сфере «преднаучных» сочинений. Вместе с тем в ней отчётливо обнаруживаются фольклорные элементы:
В истории Начикетаса обнаруживается присутствие элементов и фольклорной техники (диалог в царстве мёртвых, очень существенная роль числа три, сравнения и уподобления и т. п.). Исследования обеих версий истории Начикетаса показали, что при всей их близости, они, видимо, восходят к более древнему источнику, который мог довольно значительно отличаться от засвидетельствованных текстов. Одним из отражений общего первоисточника и, следовательно, текстом, родственным позднейшим версиям истории о Начикетасе, возможно, следует считать гимн — разговор мальчика с умершим отцом[7], в котором в перевёрнутом по сравнению с сюжетом Начикетасе виде выступает та же схема[8]; здесь же сравнение с колесницей, диалог отца с сыном, философизирующая тенденция (авторская тема). История Начикетаса отмечает собой тот исключительной важности рубеж между «философизируемой» мифологией и «мифологизируемой» философией, который даёт ценный материал, касающийся поздних трансформаций мифа и особенностей усвоения мифологического материала философской и ранненаучной традицией. Высокие достоинства мифа о путешествии Начикетасе в царство смерти позволяют сопоставить его с философскими мифами Платона или Нового завета. |
См. также:
|
Литература
- Топоров В. Н. Одноимённая статья в MNME
- Упанишады, М., 1967, с. 95-112, 266-76 < MNME
- Johnston Сh., The dramatic element in the Upanishads, «The Monist», 1910, v. 20, No 2 < MNME
- Hertel J., Die Weisheit der Upanischaden. Mьnch., 1921 < MNME
- Faddegon B., De interpretatie der Kathaka-Upanisad, Amst., 1923 < MNME
- Heiler F., Die Mystik in den Upanischaden, Mьnch., 1925 < MNME
- Otto R., Die Katha-Upanischad, B., 1936 (Aus der Welt der Religion. Religion. Wiss. Reihe, 24) < MNME
- Glasenapp H. von, Buddhism in the Kathaka-Upanisad, в сб.: New Indian Antiquary, v. l, Bombay, 1938-39 < MNME
- Weller F., Versuch einer Kritik der Kathopanisad, B., 1953 < MNME
- Jordens J., Death in the Upanisads, «Journal of the Oriental Institute M. S. University of Baroda», 1965, v. 14, No 3 < MNME
Примечания
- ↑ Тайт.-бр. III 11, 8; Катх.-уп. I 1 — 3)
- ↑ Можно думать, что этот последний мотив как-то связан с возможностью народно-этимологического соотнесения имени Начикетаса с звуковым комплексом na-cik-, где cik- одна из основ глагола ci-, обозначающего устройство жертвенного алтаря, приведение его в порядок, возведение его.
- ↑ Катхауп. I 1, 26 — 29
- ↑ Катхауп. I 2, 10
- ↑ Катхауп. I 3, 3-4
- ↑ Ср. снизу вверх: чувства — воспринимаемые ими предметы — разум — рассудок — атман — непроявленное — Пуруша; ср.: «Нет ничего выше Пуруши. Это конечная цель. Это высший путь» (Катхауп. I 3, 11
- ↑ PB X 135
- ↑ Ср.: «Под дерево с прекрасными листьями, где пьёт с богами Яма, туда наш отец устремляется к предкам». (РВ X 135, 1)